Сергей Калашников - Там, за поворотом [СИ]

Разглаживаю очередную пропитанную густой цементной сметаной рогожку, мягко прокатываю её упругим кожаным валиком - на сегодня всё. Пусть схватывается.

- Здравствуй, Рябчик. Давненько ты мне на глаза не показывался. Наверное, ездил куда-то? Ну, пойдём, пойдём. Расскажешь: где был, что видел. И ты, Карасик, ступай-ка с нами. Послушаем повесть о странствиях в землях далёких, среди народов неведомых.

Коли уж, вернулся этот хитрец, коли не сгинул в своём путешествии, пускай выкладывает. Я так полагаю.

- У Налибана-лодочника напарник животом заскорбел, да так не вовремя! - Рябчик смущённо улыбнулся, а Карасик сжал кулаки - сообразил, чем угостил доверчивого гребца его коварный знакомец. - Ну а мне в тот час случилось мимо проходить и услышать о возникшем у человека затруднении. "Эх, - говорю, - была, не была. Выручу тебя, Налибан. Помогу лодку с грузом до дому догнать. Только ты меня до того, как обратно поедем, уж прокорми в краях ваших дальних, а то я ведь не знаю там никого, и не ведаю ничего".

Согласился лодочник, что так будет справедливо. Сели мы, взялись за весла и поплыли. К волоку подошли тремя челнами, потому что везли большие канаты, которые вшестером приходилось переносить. Ну и лодки на катках перекатывали из реки в реку. Уже и холодать начало, когда двинулись дальше. Сначала вёл нас водный поток через леса. Мы спешили и опасались лесных жителей. Налибан говорил, что дикие охотники могут напасть и убить нас, чтобы завладеть лодкой и нашими вещами. Я удивился, что в этих краях такой неудобный обычай. Мой отец, когда был жив, нарочно бы притворился спящим, чтобы такие опасные люди на него напали. Тогда бы он сам убил их и бросил в реку. Правда, Карасик?

Карасик кивнул, а я невольно вспомнил, каким образом погибли батюшки моих собеседников. Они тогда как раз меня хотели прихлопнуть, чтобы вселиться в пемзовый дом. Да уж, решительные были люди - в этом им действительно не откажешь. Тем временем повествование продолжалось:

- Потом на берегу показалась деревня. Дома в ней были тростниковые, а рядом большое поле с невысокой травой. Это, сказали лодочники, растёт ячмень. Потом такие деревни много раз попадались, и в них мы останавливались на ночлег. Тут уже можно было спокойно спать. Но еда там однообразная - каша. Та самая, которую мы варим только зимой. Здесь же её и осенью едят. И изредка рыба ещё. Налибан обычно дарил хозяевам немного верёвки - это вещь всегда полезная, а мы её много везли с собой. Ещё он обязательно уходил, чтобы поздороваться со старейшиной посёлка, но всегда один. Остальных с собой не брал.

Так мы плыли долго, глядя на поля на берегу. Чем дальше продвигались, тем меньше леса видели, и тем чаще встречались деревни. Одни были совсем маленькие, в других - по нескольку рук домов. Мы не скоро добрались до селения лодочников, но очень вовремя. Там как раз начинался праздник Последней Улыбки Солнца. Жрецы угощали отцов семейств напитком, который горчил. Мне это пойло не понравилось, но я об этом никому не сказал, потому что он считается священным. От него становится веселее на душе и писать часто хочется.

Мы с хозяином готовили лодку к новому плаванию и ходили в другие дома, навещая разных людей. (Я первый раз отметил упоминание статуса лодочника по отношению к Рябчику только в этом месте). Разговаривали о том, что можно привозить из далёкой северной земли и часто спрашивали меня о куницах, о звонких горшках (это про наши фарфоровые так стали говорить), о тонких крапивных тканях хорошей выделки. Как я понял, люди договаривались о том, что следует привезти в следующий раз.

Начиная с этого места в словах Рябчика зазвучали обобщения, видно, что речь шла о событиях, многократно повторявшихся, позволивших ему сделать некоторые выводы на основании значительного массива наблюдений:

- А вообще-то всей жизнью этого народа заправляют жрецы. Они назначают и сев, и сбор урожая, и праздники назначают, угощая земледельцев своим напитком, именуемым на из языке "бир". Живут они в храмах, которые охраняют живущие там же охотники. Эти охотники ещё и дичь добывают, и рыбу ловят, и не позволяют посторонним заходить туда, где происходят разные таинства. Я, правда, был в таком месте всего один раз, когда мы с хозяином относили туда положенное количество ячменя.

- Постой! Откуда у лодочника ячмень? - впервые перебил я рассказчика.

- Так ему за канаты отмеряли его очень много, - как о чём-то само собой разумеющемся ответил Рябчик. - А ещё он ткани удачно обменял, и стеклянные фигурки, и бусы.

Ну так вот! Мы отдали зерно, а потом вошли в большой дом, где на стенах были символы Огня-Солнца, Ветра, Грома небесного с подругой Молнией, Луны и Воды. Перед каждой из них служитель насыпал в чашу ячмень из мешка, что мы ему отдали. А жрец произносил слова, прося благорасположения верховных существ, именуемых не духами, а богами. Потом от нас отпустил, сказав, что людям, приносящим столь богатые дары, окажется милость и не ниспошлются испытания.

Рассказчик уже выглядит утомлённым. Заметно, как он морщит лоб, припоминая, что же ещё такого видел в тех местах:

- Женщины по большей части сидят дома или трудятся на огороде. В полях работают мужчины. Женщины приходят на нивы только для того, чтобы сжать ячмень, но сам я этого не видел, с чужих слов знаю.

- А велик ли этот народ? - задаю я интересующий меня вопрос.

- Велик. От нашего селения на много дней пути повсюду раскинулись деревни. Если идти от одной до другой, то как только скрывается из виду предыдущая, так вскоре показывается следующая.

- Мирно ли эти люди уживаются между собой, - продолжаю я выяснять детали.

- Всяко бывает. Обычно в окрестностях одного храма кроме обычных драк между деревнями ничего не бывает, хотя, при этом, случается, и убьют кого. Но иногда из земель соседнего святилища приходят люди с оружием и убивают многих, чтобы забрать их имущество, зерно, или даже, чтобы поселиться в освободившихся жилищах. Обычно охотники из храма наказывают их. За зиму два случая такого рода было поблизости от нашего селения.

- Много ли снега в тех краях зимой?

- Мало. Его смывают дожди. Там не бывает сильных морозов или сплошного льда на реке. Только у берега. Но так было только в эту зиму. Хозяин рассказывал, что, случалось, и замерзала река.

Ай да Рябчик, ай да молодец. Он много мне рассказал. Я ведь приметил, что слова "храм", "жрец" и "бог", которые он использовал, звучат очень похоже на те, что приозносил Брун - толмач пришельцев. И ещё, "человек" на языке южан звучит "пратт". Стало быть какая-то часть именно этого народа пришла в низовья нашей большой реки. Правда, для этого была выбрана незнакомая дорога.

- Что же, Соколиный Глаз, - я "истратил" на парня самое гордое взрослое имя, которое вычитал из какой-то книжки, - бери лучший челнок и отвези в Противную Воду говорящую бересту от меня. Отдай её вождю Атакующему Горностаю. Он поможет тебе выбрать подарки для Сизой и её родственников.

Надеюсь, Вы не осудите меня за этот поступок? Первый в нашей практике агент-нелегал вернулся, прекрасно выполнив сложное задание. Да ещё и язык вероятного противника освоил.

Ну вот, сделал небольшое отступление, а теперь снова вернусь к делам форпроста нашего дальнего. Он сменил наименование. Слово "Гидако" жившие здесь до нас люди "забрали" с собой, как определение своей общины. И, когда из-за этого началась путаница, вождь Длинный Бросок повелел изменить название укреплённого селения. Переставил нос и хвост, и вышла из Гидако Когида. Я долго морщил репу, вспоминая, откуда это слово мне знакомо… кажется, из какой-то повести про волшебную страну.

Опишу, также, местность. Тут равнинно. Редкие невысокие холмики, мелкие овражки, русла ручьёв. Стоит городок на возвышенности у речки, по которой удобно добраться досюда из большой реки. Лес в радиусе километра два-три уничтожен - поля вокруг. Ну и дальше деревья не радуют глаз ни величавым видом, ни большим своим количеством. Отсюда много лет брали дрова.

До большой реки от Когиды час пешком на юг. А на север километров пятьдесят до начала предгорий. Окрестности примерно на день пути считаются охотничьими угодьями селения, то есть пространством, в пределах которого никому постороннему поселяться местные традиции не рекомендуют категорически. Два селения, расположенные ближе к горам, жители покинули осенью, но к весне возвратились в родное гнездо и опять посадили свою брюкву на старых грядках.

Восточнее уже хозяйничают пратты, но это мирные земледельцы, оставленные практически на заклание - они беззащитны перед возможной угрозой с нашей стороны. Вождь Дальний Бросок не раз намеревался изгнать их с захваченных земель, но… мы с ним обо многом поговорили перед нашим с папой отъездом отсюда весной. И порешили, не пытаться изменить сложившуюся ситуацию. Наблюдать издалека, не подходят ли военные силы, но самим активности не проявлять, сконцентрировавшись на возведении укрепления. В общем, в контакты с неприятелем не вступаем, и никакого внимания к себе с его стороны не обнаруживаем.